КТ-23 Сенгуджи/Макишима, вуайеризм. У Сенгуджи в доме полно скрытых камер, данные с которых он может выводить непосредственно на свой зрительный процессор. Смотреть какую-нибудь особо пикантную запись во время философского разговора.
зарисовка по мотивам 6 серии, поэтому с философским разговором так себе, гомен - Ишемический инсульт, вызванный дефицитом положительного стресса. Говорят, именно его можно винить в большинстве смертей, которые официально называют остановкой сердца по неустановленной причине. Что он может знать о сердце, колючий и изворотливый, как электрический скат. Вот кого следовало запихнуть в черный ящик этому дураку Шредингеру. С Макишимой с самого начала важно знать одно: он всегда врет и говорит правду одновременно. - Одно время считалось, - продолжает Макишима, он сидит у камина, у которого несколько минут назад грел руки, но Сенгуджи готов ручаться, что они не потеплели ни на градус. Иногда Макишиму хочется пощупать, чтобы убедиться, что его не дурят говорящей голограммой с легким запахом сандала и полыни, - что умеренный стресс полезен для организма и благотворно влияет на иммунную систему. Макишима говорит, а Сенгуджи смотрит сразу на двух Макишим. Один, у камина, опять рассуждает о тлетворном влиянии новой системы. Второй бьет кулаком по стеклу в своей комнате и сметает вербену с подоконника, горшок катится по полу и замирает у ног его подельщика. Не могли же они всерьез рассчитывать на то, что пустив их в свой дом, Сенгуджи не позаботится о надлежащем присмотре? Теперь время течет по-разному, у камина и в его правой глазнице, куда транслируется запись полуторачасовой давности. - ...и начали появляться пациенты, вообще не реагирующие на стимуляцию, - мягкий голос Макишимы от камина никак не вяжется с напряженно подрагивающими скулами Макишимы у окна. - Ненавижу терять время впустую, - говорит он. - Поверхностно. Глупо. Пусто. Пусто. Пусто. - В чем дело? - спрашивает кореец. - ...они ничем не отличаются от живых трупов, - говорит один Макишима. - Холодно, - говорит второй, прижимаясь к стеклу лбом. - Это печально, - говорит Сенгуджи, готовый согреть сразу обоих. У него много хороших методов - псы, дробовики, динамит. А кореец подходит ближе, слишком близко - теперь прошлого Макишиму плохо видно. - Выходит, люди так старательно о себе заботились, что начали деградировать, - едва пряча раздражение в голосе продолжает Сенгуджи, и поэтому не слышит, что говорит кореец. Макишима у окна пожимает плечами, а потом оборачивается и дает корейцу пощечину, без замаха, но резко. Их лиц не видно, но слышен смешок корейца. - В то время, как медицина развивается, средняя продолжительность человеческой жизни, на самом деле - снижается, - говорит Макишима, задумчиво глядя на огонь. Второй Макишима превращается в огонь сам, - настолько неожиданно, что Сенгуджи хмыкает, не сдержавшись, - он притягивает корейца за отвороты куртки и целует. Тот, похоже, не намерен возражать, наоборот - готов сбрасывать куртку, обнимать Макишиму, подставлять горло - так по-собачьи, что Сенгуджи сжимает руку под столом от нахлынувшего желания схватиться за это горло и рвануть на себя, вырывая кадык. - ...эти данные никогда не будут оглашены на публику, - говорит Макишима. И лежит на полу, разведя руки в стороны, будто распятый, и улыбается, позволяя себя раздевать, позволяя себя целовать, позволяя в себя входить. - Не удивительно, - отвечает Сенгуджи, не вполне уверенный, о чем он говорит. - В наше время никто больше не знает, какой должна быть настоящая жизнь. Настоящая жизнь творится на полу в гостевой комнате полтора часа назад, горячая и порывистая. Макишима по-прежнему не прикасается к корейцу, тот - придерживает его за бедро, начни Сенгуджи смотреть с этого момента, он решил бы, что Макишиму насилуют. На его бледных щеках проступают красные пятна, он прикусив губу смотрит куда-то в сторону, на упавшую поломанную вербену, на комья черной земли на паркете. - Отец Рикаку Орьи, о которой я рассказывал раньше, - грустно улыбается Макишима под стоны второго Макишимы, подающегося бедрами вверх все чаще, все резче, - тоже пережил ишемический инсульт. Кореец кончает и замирает на несколько секунд. Макишима поворачивает голову и смотрит ему в глаза. О чем говорит Макишима у камина Сенгуджи больше не слушает, загипнотизированный этим властным, но сладким, как мед, взглядом. Потом кореец поднимается и помогает подняться Макишиме. Сенгуджи поднимается тоже. На ощупь рука у Макишимы оказывается сухой и теплой. - Не хотите поменяться? - спрашивает Сенгуджи, дождавшись, пока Макишима дойдет до выхода из зала. - Вашего помощника на одного из моих? - Какое щедрое предложение, - улыбается Макишима, легко и непринужденно. - Я полагаю, нам обоим нужно его обдумать. Теперь только на смерть, думает Сенгуджи, подходя к камину и садясь в еще теплое кресло. Он и не думал, что задеть Макишиму за живое окажется так легко. Сомнений насчет того, чьей будет эта смерть, у него, конечно же, нет.
От меня тоже ловите плюс.) Выдуманная сцена отлично вписалась в сюжет шестой серии. Прям как-будто там она и в самом деле имела место быть. Особенно, если вспомнить стеклянные глаза Сингудзи, который будучи киборгом и в самом деле мог что-нибудь этакое разэтакое смотреть. Ну и отдельное вам спасибо за пейринг ибо в Чхве Гу Сон/Макишима для меня определенно что-то есть.)
Автор, А можно вопрос: На ощупь рука у Макишимы оказывается сухой и теплой. - Не хотите поменяться? - спрашивает Сенгуджи, дождавшись, пока Макишима дойдет до выхода из зала. - Вашего помощника на одного из моих? Сколько времени прошло между этими двумя предложениями?
чую вопрос с подвохом, а где подвох?=) Нету подвоха, всё исключительно в голове у анона. Не волнуйся, автор. Анон просто успел напридумывать всякой ерунды
А можно вопрос:
На ощупь рука у Макишимы оказывается сухой и теплой.
- Не хотите поменяться? - спрашивает Сенгуджи, дождавшись, пока Макишима дойдет до выхода из зала. - Вашего помощника на одного из моих?
Сколько времени прошло между этими двумя предложениями?
Нету подвоха, всё исключительно в голове у анона. Не волнуйся, автор. Анон просто успел напридумывать всякой ерунды